Значительная часть рисков, которая озвучивалась в докладе Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН (ДЭСВ) «Мировое экономическое положение и перспективы» в прошлом году, все-таки не «сыграла». Несмотря на то, что вакцинация не стала панацеей от очередных волн заражения коронавирусом, эластичность снижения экономики относительно ограничительных мер, которые вводятся правительствами различных стран, стала меньше. Это значит, что правительства и развитых, и развивающихся стран, и более богатых, и менее богатых примерно начали понимать, как коронакризис влияет на экономику, что нужно делать, а чего делать не нужно. То есть жесткие локдауны, по-видимому, в текущих условиях становятся невозможными.

Проблемы в этот раз очень похожи для стран развивающихся – таких, допустим, как Россия, – и для развитых стран: это проблема инфляции, это проблема рисков экономической динамики, это проблема, может быть для России менее важная, роста долга. Эта история имеет как минимум несколько выходов.

Что касается инфляции, есть развилка. Либо мы переходим на новый ценовый уровень, после которого общий инфляционный фон вернется к предыдущим значениям. Либо мы будем какое-то время иметь высокое инфляционное давление на экономику, и это будет создавать проблемы. С одной стороны, наш анализ показывает, что с точки зрения того, сколько денег было вброшено в экономику, балансировка спроса и предложения займет еще 1-2 года (имеется в виду, когда тот объем денежной массы, который был вкачан, прежде всего, в развитые экономики, будет абсорбирован). С другой стороны, исходя из понимания того, что жесткие локдауны нам не грозят, мы считаем, что в течение 2022 года некоторое замедление темпов роста цен на мировых рынках неизбежно. А раз так, может быть, правы центральные банки развитых стран, которые в течение длительного периода времени не предпринимали активных действий по сдерживанию инфляции. Одновременно с этим существует вероятность, что, может быть, Центральный банк Российской Федерации слегка переусердствовал в борьбе с инфляцией, которая примерно на 80% была импортирована из-за рубежа.

В этом году мы можем увидеть некоторый цикл ужесточения денежно-кредитной политики в центральных банках развитых стран, но одновременно с этим мы увидим и торможение ценовой динамики. Собственно, это позволяет развитым странам выйти на докризисную траекторию, что, собственно, отражено и в прогнозе ООН, и в прогнозе Международного валютного фонда, и в наших оценках. Таким образом, инфляционная волна прошлого года – это естественный ход болезни, которую наравне с коронакризисом переживает вся мировая экономика.

Что касается России, для нас эта ценовая история тоже очень важна. Один из выводов, который мы делаем по результатам того, что происходило в мировой экономике в прошлом году, говорит о том, что экономика США не может расти на 5% при инфляции в 2%. Это практически невозможно. Потому что такая экономическая динамика предполагает существенные сдвиги в структуре производства и доходов. А когда происходят сдвиги в структуре производства и доходов, неизбежным образом происходит сдвиг и в ценах. Собственно, можно транслировать это на российскую практику. Если мы будем иметь в ближайшей перспективе 2-3 лет (а, может быть, и больше) более высокие темпы роста, чем мы видели до сих пор, – то есть 3-4% – это означает дополнительную ценовую нагрузку на экономику, но эта нагрузка – положительная, потому что она связана с ростом конкурентоспособности ряда наших производств.

Мы сделали простой расчет, предположив, что темпы роста нашей экономики составят 3,5% в перспективе до 2025 года. При этом бо́льшая часть экономики будет расти темпом 2,5%, а, соответственно, структурная перестройка – это химия, фармацевтика, машиностроительные виды деятельности, IT-индустрия, исследования и разработки – эти сектора экономики должны расти темпом 5-6% (может быть, до 7%). Только за счет этого структурного сдвига мы получаем дополнительный прирост цен производителей примерно на 3%. Ясно, что если этого сдвига не будет, по ценам в том числе, мы не получим новых модернизированных секторов экономики. То есть вопрос о том, какие ценовые таргеты мы должны для себя выбрать, чтобы они обеспечивали тот структурный маневр, который нам хотелось бы видеть, – его, безусловно, нужно обсуждать экспертным сообществом.

С другой стороны, если мы посмотрим на политику Центрального банка, по-видимому, в условиях ценовых флуктуаций нам нужно постепенно переходить от точечного таргетирования ценовой динамики к таргетированию ценовой динамики на периоды. Это политика, к которой постепенно дрейфуют наиболее «продвинутые» центральные банки. В этом случае нам не придется видеть эти постоянные циклы повышения ключевой ставки, которые, безусловно, пусть в меньшей степени, чем раньше, но все-таки негативно влияют на экономическую динамику и на экономический рост.

Учитывая воздействия циклов ужесточения денежно-кредитной и бюджетной политик, рост российской экономики в текущем году составит менее 2,5% по оценкам ИНП РАН. И это, конечно, проблема, потому что цели мы ставим другие, и их достижение – это как раз задача нашей экономической политики.

Из выступления на презентации доклада Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН (ДЭСВ) «Мировое экономическое положение и перспективы, 2022» (19.01.2022)